Алёна Дымова
Фото Александр Степанов
Когда под одной крышей уживаются два творческих человека, это всегда вызывает восхищение. Ведь всем известно, сколь капризны творческие натуры. Известная певица, поэт и композитор, актриса и телеведущая Екатерина Семенова вот уже 21 год живет
с Михаилом Церишенко, артистом эстрады, актером театра «Кривое зеркало». Ради него она бросила сцену в 1992 году. Семью предпочла карьере. Их семейное гнездо — «однушку» в старом доме в Измайлово — Катя отказывается менять на что-то другое. Для нее эта квартира как корни, без которых она не она. Элитным жилище не назовешь. Но это тоже дом нашего современника, о чем мы пишем в данной рубрике. Причем современника с очень интересной судьбой.
— Екатерина, почему вы досих пор непереехали вкакой-нибудь элитный дом? Ведь возможности всвое время позволяли…
Екатерина: Это мое «родовое гнездо». Здесь яродилась. Вдругом месте ябуду нея. Подокнами растут деревья, которые помню смладенчества, алкаши ходят свои, родные. Люди беззлобные, снесложившимися поразным причинам судьбами. Мои друзья живут тоже здесь. Япатриот своего измайловского двора ирайона.
— В чемего прелесть?
Екатерина: Он красивый, теплый, родной.
— Поближе кцентру жить нехочется?
Михаил: Вообще мне кажется, что люди, которые мечтают обосноваться ближе к центру, родились не в городе, в лучшем случае — в боль-
шом поселке. Ну как можно стремиться (я никого не хочу обидеть), например, в район Кутузовского проспекта?
— А чемон плох?
Михаил: Он всем хорош! Но там много машин, много людей и мало зелени. А здесь, в Измайлово, много зелени, мало людей и машин. Если мне нужно добраться в центр, то 22 минуты на метро, и я на площади Революции. Если есть возможность не ехать на машине, то я не сажусь за руль. Зачем мне эти пробки?
— Сильноли изменилась квартира современ вашего детства?
Екатерина: Со времен моего детства в квартире стоит пианино, которое мне купила мама. В коридоре комод, который она привезла из Австрии, когда демобилизовалась в 45 м году из армии (всю войну прошла в боевой части). Я даже не понимаю, как его тащили — сдвинуть-то с места почти нереально. Люстра у нас тоже практически трофейная. Ее нашел на помойке папа во время строительства дома: кто-то выкинул, а он подобрал. Прекрасная винтажная вещь, на мой взгляд.
Кстати, наш дом в 47 м году строили пленные немцы, он был изначально двухэтажный. Потом в 50 м людям раздали ордера, и они сами надстраивали еще два этажа. Рабочей силы тогда не хватало, а для того чтобы цемент месить, специального образования не нужно. Так вот, эту квартиру строили мои родители своими руками для себя.
— Вы ведь неединственный ребенок всемье?
Екатерина: Нет, у меня была старшая сестра Людмила. И мы вчетвером — мама, папа и дети — жили в этой «однушке». Сестра обитала на кухне (спала там и уроки делала), а мы втроем — в комнате. При этом некоторые люди ютились в коммуналках на двенадцати метрах целыми семьями, поэтому я считаю, что мы в отдельной квартире устроились просто прекрасно.
Когда мне было шесть лет, папа умер, а через пять лет не стало и мамы. От детского дома меня спасла старшая сестра. К тому времени она была уже замужем и имела двух детей. Мы все вместе жили в этой квартире. Вот представьте, что здесь было сто человек гостей, когда мы гуляли на ее свадьбе.
— Как это возможно?
Екатерина: Тогда ведь не было стенок, только простые шкафы. Мы их вынесли к соседям. Вдоль стен поставили лавки, а посередине столы. Вместо кроватей у нас стояли три тахты, их тоже вынесли. Раньше ведь жили по-другому. И первый ребенок сестры тоже родился здесь. Потом ей дали квартиру, а я так и осталась в Измайлово. Семнадцать лет назад Людмила умерла. У нее осталось трое детей, мои племянники, с которыми я общаюсь.
Я ненавижу ходить на кладбище, потому что у меня там в одной ограде лежат мама, папа и сестра. Я не понимаю почему? Чувство несправедливости до сих пор меня не оставляет. Многие люди говорят, что человек не должен так себя вести, не должен так думать, не должен обижаться на Бога или судьбу. Если что-то случилось, значит так надо было. А я все никак не могу успокоиться и хочу узнать: кому это надо было — маленького ребенка оставлять сиротой? Конечно, я не одна такая, таких детей много было и есть. Вот кому они что плохого сделали, эти малыши? Чувство обиды со мной всегда.
— Рано лишившись родительской заботы, наверное, было трудно пробиваться вжизни?
Екатерина: Мне очень рано пришлось забыть, что я еще ребенок. В пять утра я вставала и шла на работу — мыть подъезды, а потом переодевалась и бежала в школу. Мечтала стать зубным врачом, космонавтом, балериной, а работала первое время санитаркой и секретарем в ветеринарной лечебнице. Делала подшивки газет. И однажды увидела, что «Комсомольская правда» объявила конкурс на лучшее исполнение советской песни. Отправила кассету. И мне повезло — стала победителем всесоюзного конкурса эстрадной песни в восемнадцать лет.
— И пошло-поехало?
Екатерина: Если бы! Год я еще работала секретарем машинисткой и каждый вечер ездила куда-нибудь прослушиваться, чтобы взяли певицей. Всем мое лауреатство было, мягко говоря, до лампочки. И все-таки через год устроилась по специальности и запела. Работала в ансамбле «Девчата», у Юрия Антонова, в Москонцерте, в Брянской филармонии, потом в Росконцерте. Как-то удивительно легко строилась карьера, в руки стекались огромные по тем временам суммы денег, разрасталась слава. Судьба словно пыталась компенсировать мне то, что отняла в детстве.
У меня была ставка высшей категории — 12 рублей, за сольный концерт я получала 24 рубля. Привозила домой деньги в авоськах. Но дело в том, что с этими суммами тогда делать-то было нечего. Ну приехала я с гастролей и заработала себе на три машины. Так что мне три автомобиля пойти и купить, а потом родео на них устраивать?
Меня никогда не опекали ни богатые покровители, ни расчетливые менеджеры. Популярность мне подарила судьба. Хотя не скажу, что я к этому стремилась. Да, у меня все довольно легко происходило по части карьеры, но я ее не хотела. Петь — одно дело, но чтобы на руках носили — совсем другое. И если кто-то к этому рвется, то… нарвется и получит свое. Ужасно, страшно, когда тебя в туалет милиция провожает. Когда машина, в которую ты садишься, не может тронуться по причине того, что у нее проколоты колеса, не потому что плохая, а потому что просто хотят на тебя посмотреть. Когда людей разгоняют пожарными машинами, чтобы ты просто по стадиону могла пройти со сцены в гримерную. Я очень люблю петь, люблю писать музыку, но жизнь показала, что выбрала все-таки не ту профессию, это не для меня. Со временем пришла дикая усталость. Наступил момент, когда бесконечные концерты закрутились передо мной калейдоскопом, я начала терять ощущение реальности. Это уже не было творчеством, а превратилось в насилие над собой.
Очень хорошо помню такой случай. Во время очередного «чёса» по стране я давала сольный концерт в Грозном. Ведущий говорит: «Для вас поет Катя Семенова». Я вышла на сцену, подумала, повернулась к музыкантам и говорю: «Все, я больше не могу». При этом еще первую песню даже не спела. Они тренькают на инструментах и говорят: «Ты чего, с ума сошла? Давай работай!» Я поворачиваюсь в зал, чего-то там пою и даже не могу показать своим видом, что мне здесь нравится, — просто извергала какие-то звуки. Вот так слава сыграла со мной злую шутку: вместо ожидаемого блага принесла надлом.
— Не жалеете, глядя насегодняшние возможности шоу-бизнеса?
Екатерина: Вовсе нет. Шоу-бизнес живет по своим правилам. Ведь это некий мираж, скопище мыльных пузырей. Популярность современных звезд держится на выдуманных легендах. Если тебя начали забывать — надо срочно запустить в прессу какой-нибудь скандальчик. Пусть где-нибудь напишут, что ты купил на нетрудовые доходы домик в Майами или подозреваешься в тайном романе. Мне много раз предлагали вернуться на сцену таким способом. Можно было, например, реанимировать старые забытые слухи о любовной связи с Вячеславом Малежиком.
У меня ведь и первый брак не сложился из-за этого шоу-бизнеса. Я вышла замуж за музыканта. У нас родился сын. Сначала это была вроде как нормальная семья, а потом, пожалуй, я совершила ошибку: мы решили работать вместе. И именно по причине постоянной совместной занятости у нас все и не заладилось. Мысли о разводе висели в воздухе несколько лет. Но у нас же не принято было рушить мифы, из нас же сделали идеальную эстрадную пару. Везде снимали вместе — в документальном кино и на телевидении.
Потом я получила роль в художественном фильме «Оплачено заранее» и познакомилась там со своим будущим, теперешним мужем — Мишей. Я играла психиатра, а Миша моего пациента. Съемки продолжались долго, и где-то к их середине я стала ловить себя на мысли, что хочу постоянно общаться с ним: играть в нарды, есть пельмени, ходить в музей. Поняла, что влюбилась. Хотя поначалу это была несколько идиотская любовь. Идиотская, потому что когда в 31 год ты три месяца ходишь за руку с человеком, как поется в песне, «слегка соприкоснувшись рукавами», то, наверное, это странно.
Тогда я и приняла решение о разводе. Оставила мужа и поняла, что мне значительно важнее сцены семейный очаг. Я наконец-то стала сама собой, нормальным человеком.
— То есть сейчас вы домохозяйка?
Екатерина: Да, и это именно то, что мне действительно было нужно — стать любимой и хранить домашний очаг. Для того чтобы добиться простого человеческого счастья, мне пришлось пережить много и пройти через горнило славы. Но ведь замечательно, когда путь, каким бы трудным и извилистым он ни был, приводит к заветной цели. Может быть, я льщу себе, но мне кажется, что у меня хорошая жизнь, и даже счастливая. Скорее всего, счастливая, но мы же не признаемся себе в этом, нам же всегда чего-то мало.
Для меня главное, что я состоялась как человек. Гордиться или принижать себя, хвалиться или стонать: жизнь не удалась — не по мне. Я не люблю жаловаться. Даже когда идет нудный дождь, на улице слякоть, я считаю, что все прекрасно и удивительно. Между прочим, у меня никогда не было зонта, я не боюсь промокнуть. Каждый человек свой характер, пристрастия, отношение к действительности складывает сам. Быть известной — тяжкая ноша. Кроме того, что товарищи по цеху не все добрые альтруисты, приходится еще жить под перекрестным огнем взглядов в быту. И работать становится труднее. А я не принадлежу к категории художников, которые творят шедевры, будучи лишь голодными и злыми. Я должна чувствовать себя сытой и благостной.
Несколько лет назад меня пригласили вести передачу «Шире круг», первый раз в жизни за гонорар. Надо было ехать в Ханты-Мансийск. Я согласилась. Проходит время, я понимаю, что все уже давно улетели на съемку, а мне никто не звонит. Спрашиваю у главного музыкального продюсера: «Почему меня кинули?» — «Понимаешь, — ответил он, — у нас было собрание, сказали, что ты артистка очень хорошая, но полновата, поэтому взяли другую». Вот такой критерий подбора ведущей. Я, конечно, сказала, что вообще у вас больше никогда не появлюсь. К тому же мне нравится, как я выгляжу в зеркале. Я ходила худая много лет, но и болела много лет, а сейчас я себя очень хорошо чувствую. И кто сказал, что певица должна быть обязательно тощей? Поэтому я наплевала на всех, и мне сейчас хорошо: пишу музыку, в том числе для кино, сотрудничаю с разными исполнителями.
Моя работа находится рядом с домом — студия «Лига», с которой я сотрудничаю уже двадцать лет. Вышла на нее случайно. Как-то много лет назад мне позвонил Сережа Галанин и сказал: «Я каждый день проезжаю мимо твоего дома, но очень рано, поэтому не беспокою тебя». Я спрашиваю: «А что ты здесь делаешь?» Он говорит: «Так у тебя же там рядом классная студия». И познакомил меня с ней.
Причем работаю по старинке. Я не знаю никаких музыкальных компьютерных программ. Кладу на колени кассетный магнитофон, сочиняю музыку на пианино и тут же пишу ее на пленку. Мне так проще. Этот магнитофон — мой хлеб с маслом. Когда ко мне приезжают певцы и певицы, я даю им кассету. Они спрашивают: «Катя, а где я могу послушать запись?» Я отвечаю: «Ну это уже вообще не мои проблемы».
— Два творческих человека пододной крышей — это счастье илипостоянный поиск компромисса?
Екатерина: Да, приходится приспосабливаться, потому что я, например, не могу работать, когда Миша дома. Не потому, что я его стесняюсь, просто мне некомфортно. Когда я сочиняю, то пою. Так как я пишу музыку сразу на магнитофон, процесс иногда выглядит не очень эстетично — сижу здесь и вою сама с собой. Поэтому стараюсь оставаться одна. Конечно, если есть срочные дела, то Миша сидит на кухне у компьютера, а я здесь. Муж тоже любит работать один. Но как-то мы приспособились уже. Все-таки двадцать один год вместе. За это время можно было найти варианты, чтобы друг другу не мешать.
— И несоветуетесь порабочим моментам?
Екатерина: Я ничего не понимаю в драматическом искусстве, точно так же супруг не разбирается в музыке. Я иногда могу ему что-нибудь показать и попросить совета. Но на этом мое внимание заканчивается, потому что то, что он начнет мне советовать, я уже не слушаю. На счет творчества у меня всегда есть свое мнение. И я лучше всех знаю в тот момент, когда что-то написала, будет это настоящей песней или нет. Так, для общения можно иногда советоваться.
Михаил: Главное — не лезть на территорию друг друга. Мы из разных цехов, но все равно у нас много точек пересечения. Мы оба близки к эстраде. Поэтому и знакомые у нас одни и те же. Но у Кати в этой сфере, конечно, побольше связей, чем у меня.
— «Кривое зеркало» смотрите?
Екатерина: А что мне его смотреть, я на съемки езжу. Все жены артистов ездят. Помогаем за кулисами.
— Как все-таки вы расходитесь натакой небольшой территории? Естьли укаждого свой уголок?
Михаил: Есть, конечно. У Кати — в комнате перед телевизором. Там у нас стоит журнальный стол, за которым жена часто работает. Мой угол на кухне. Здесь у меня компьютер и рабочий стол. Есть еще гараж. На протяжении всей сознательной жизни у меня были, есть и будут гаражи. Потому что, во-первых, мне нравится возиться с разными железками. А во-вторых, это такое место, куда я могу прийти, закрыть двери и забыть про весь мир.
В детстве, когда я слышал: «Ты куда?» «Я в гаражи пошел!» — это всегда ассоциировалось с компанией мужиков, серьезными разговорами, пивом; казалось, что там происходит какая-то жизнь. У меня такого не было. Не скажу, конечно, что сейчас я в гаражах пью с мужиками пиво. Но для меня здесь чисто мужская территория. Причем это вовсе не склад хлама. У меня в гараже полный порядок.
— Кто вдоме хозяин?
Екатерина: Собачки. И тут ничего не поделаешь.
— Да, вижу, чтосвами воднокомнатной квартире живут ещеи две таксы. Откуда увас такая любовь кним?
Екатерина: В детстве мне не разрешали иметь пса. Я всех бездомных собак кормила во дворе. У нас дома обитала только кошка. За год до маминой смерти я нашла в лесу в пионерском лагере трех котят на болоте. Нам сказали, что они камышовые, а это мелкий хищник. Мы отдали их в зоопарк, а одного я втихомолку оставила себе. Назвали Линой. Из котенка очень скоро выросла огромная кошка, с которой можно было гулять только на поводке. На улицу она ходила, прыгая с балкона четвертого этажа на дерево. Однажды, когда мама лежала в больнице, ночью Лина начала страшно кричать. На следующее утро мы с сестрой поехали к маме, а она, оказывается, ночью умерла. Лина еще вопила несколько дней, а потом пропала, ушла через балкон.
Когда я повзрослела, окончила школу, сменила несколько мест работы и в результате оказалась в ветлечебнице делопроизводителем, то забрала к себе оттуда собаку, которую привели усыпить. Скай-терьер Мартыша у меня прожил много лет, до самой смерти. После этого я открыла для себя породу такс, теперь других не признаю. Это уже наше второе поколение.
— Чем уникальны таксы?
Екатерина: Они очень своенравные, непослушные. И мне это нравится. Я живу в некоем противоборстве. Но самое прекрасное наступает ночью. Я обожаю с ними спать. Когда раньше уезжала на гастроли, то не могла уснуть без собаки.
— Вижу, чтоувас есть даже коллекция такс…
Екатерина: Да. У нас есть всевозможные таксы, каких мы только встречаем: меховые, глиняные, из салфеток — лишь бы это была любимая порода.
— Гораздо больше увас мягких игрушек. Откуда такое увлечение? Вчем, так сказать, истоки?
Екатерина: Да никаких истоков в общем-то нет, просто мягкие игрушки мне очень нравятся. Когда ко мне кто-то приходит домой и видит их, то сразу думает, что у меня было обездоленное детство, а теперь я наконец-то, что называется, дорвалась. На самом деле ничего подобного. Я росла очень избалованным ребенком. Мне покупали все, что появлялось в продаже, стоило только захотеть. И я всегда любила мягкие игрушки. В квартире пройти было негде от их обилия. Потом я их раздала по детским садам, школам, какие-то выбросила. Когда у меня родился сын и ему исполнилось полгода, я купила медведя. Вот этот серый и страшный зверь положил начало моей, если так можно сказать, новой коллекции, которая сейчас и находится у нас дома. Я люблю игрушки не то чтобы с изъянами, но трогательные, которые хочется пожалеть. Когда я училась в седьмом классе, в нашу школу приехала девочка, до этого она жила с родителями-дипломатами в Америке. И она мне подарила Барби, но, честно говоря, я на следующий же день ее куда-то дела. Потому что не понимаю, что это за кукла, у которой, я извиняюсь, есть грудь и все остальное. Это уже не кукла. Я люблю, чтобы игрушка была такой, чтобы с ней хотелось пообщаться…
— Сколько их? Вы хоть знаете?
Екатерина: Об этом знает только пыль. И это правда.
— Вообще личных вещей вквартире немного. Каквам хватает такого маленького пространства?
Екатерина: Не хватает. Слава богу, у нас появилась дача. И то, что нам уже не надо, а выбросить жалко, везется туда. Это же просто чудо!
— Часто бываете там?
Екатерина: Я нет, так как дачу не люблю. У нас у каждого свои увлечения. У меня — игрушечки, шмоточки, сумочки, когда есть деньги. Как я однажды прочитала у Хмелевской: «У нее была коллекция чего попало». Вот это про меня. А Миша собирает далеко не «что попало», его увлечения покрупнее: машина, мотоцикл, гараж, дача.
Михаил: Я специально искал именно дачу, никаких коттеджных поселков. Там нет круглогодичного отопления, вместо него огромная печка. И в этом, я считаю, своя прелесть. Для меня лично дача — место отдыха. Хотя кто там отдыхает? Все в основном работают. Но я — нет. Для меня это возможность уединиться, чтобы никто не доставал. Это тихий уголок, куда можно приехать и лечь спать, проснуться в шесть часов вечера полным сил, сесть в машину и рвануть в Москву, если надо.
— Мне сейчас пришла вголову мысль: чтовы будете делать, если ваш дом снесут?
Екатерина: Только вместе со мной. Несколько раз уже был кипиш. Помню, как еще моя мама, которая очень сильно ругалась матом, выйдет во двор и говорит: «Ну все, девки, нам крышка! Нас сносят!» Однако прошло сорок лет, а мы целы и невредимы. Несколько раз поднималась волна и затухала. Я с этим районом не расстанусь в любом случае.
У нас в доме много новеньких жильцов. И я никого не знаю, кто бы хотел отсюда уехать. Вот недавно появился молодой сосед, месяца три назад купил квартиру напротив. Я, естественно, сразу решила познакомиться, к тому же у него есть собака. Спрашиваю: «А чего вы вдруг в таком доме купили квартиру? Он же с фасада-то страшненький…» И слышу в ответ: «Вы знаете, я сам из Подмосковья, много лет в этом районе снимал разные квартиры. И на велосипеде с собакой все время приезжал на ваш остров (знаменитый Измайловский остров, где расположен городок имени Баумана. — Прим. ред.). У меня много лет была мечта жить в доме напротив острова». Молодой человек поселился в апреле и на майские праздники куда-то засобирался. Я спрашиваю его: «На все выходные уезжаете?» — «Нет, 9 Мая хочу вернуться, чтобы со своего балкона посмотреть салют». У нас на острове каждый год дают салют. И человек мечтал жить в этом доме, видеть из окна остров, а по праздникам салют со своего балкона. Представляете?
